And down, down to Goblin-town You go, my lad!
Имена собственные с незапамятных времен обладали способностью
превращаться в имена нарицательные, так же как и нарицательные -- в
собственные. Возьмите наше -- малоупотребительное, правда, в современном
русском языке -- слово "монета". Сложные метаморфозы произошли с ним очень
давно, еще в древнем Риме, но и сегодня они представляют интерес.
Еще в IV--III веках до нашей эры в Риме среди других богов и богинь
почетом пользовалась супруга Юпитера, Юнона-Монета, то есть Юнона-Советчица.
К ее оракулам, то есть к предсказаниям, составлившимся жрецами, прибегали во
всех затруднительных случаях государственной жизни. Во время тяжелой войны с
эпирским царем Пирром (281--276 гг. до н. э.), говорит предание, смущенные
неудачами римляне запросили богиню Монету об исходе войны. Больше всего их
волновал вопрос, где добыть денег для защиты государства.
Всеведущая богиня успокоила свой народ, заверив его, что средства
найдутся, лишь бы Рим вел борьбу справедливо, угодными богам приемами. В
благодарность за такое предсказание (которое к тому же и сбылось) римляне
разместили мастерские, чеканившие деньги, на территории храма Юноны-Монеты и
стали на выпускаемых денежных знаках выбивать ее изображение. В скором
времени благодаря этому металлические кружки с образом Монеты стали сами
именоваться "монетами" (как много столетий спустя червонцы с головой
Наполеона -- "наполеондорами" или царские кредитные билеты с портретами
Екатерины II -- "катеньками"); уже в речах Цицерона мы встречаем это слово
как в значении "деньги", так и в значении "монетная фабрика", "монетный
двор". Видите, что произошло и здесь: слово "советчица" стало значить
"богиня Советчица", а затем это собственное имя опять стало нарицательным,
но уже с совершенно иным значением.
Такие "приключения слов" повторялись постоянно на протяжении всей
истории человечества и у всех народов, но особенно пышным цветом расцвели
они с наступлением капиталистического периода в жизни общества, когда все
сильнее стали влиять на нее такие силы, как соперничество в торговле --
конкуренция, как реклама. Раньше изобретателей и производителели разных
товаров мало беспокоило, будут ли люди знать их имена; теперь это стало
очень важным условием обогащения. И вот, примерно с середины XVIII века,
всевозможные вещи-новинки, носящие имена своих творцов (точнее -- их фамилии)
посыпались градом.
Вы говорите слово "силуэт", подразумевая под ним очертания того или
иного предмета, и вам в голову не приходит, что вы таким образом принимаете
участие в веселых издевательствах современников по адресу одного из
министров финансов в дореволюционной ранции XVIII столетия. Так сказать -- в
его "травле". Между тем это так: финансист Этьен (Стефан) Силузтт возбудил
негодование дворянства своей бережливой скупостью. Он всячески сокращал
расходы двора, заменял дорогие товары дешевыми суррогатами, экономил на чем
мог. Против него восстали, его свалили и, издеваясь над ним, стали называть
его именем все дешевое, недоброкачественное, поддельное. "Силуэттовскими
портретами" оказались и те, сделанные в одну черную краску, контуры,
профили, которые по тени на стене набрасывали за гроши странствующие
художники Парижа, кое-как заполняя легкое очертание тушью. "Если ты беден,
вместо дорогого портрета в красках закажи себе портрет а ля Силуэтт,
по-силуэттовски..."
Прошли годы; забылись и имя и бурная карьера господина Этьена Силуэтта,
а слово осталось, перешло в другие языки, приобрело целый ряд новых
значений... И когда вы сейчас говорите: "Силуэт Эльбруса рисовался на
освещенном с юго-востока небе", -- нк вам и никому в голову не приходит, что
это могло бы означать: "На фоне неба рисовался министр финансов Людовика
XV".
превращаться в имена нарицательные, так же как и нарицательные -- в
собственные. Возьмите наше -- малоупотребительное, правда, в современном
русском языке -- слово "монета". Сложные метаморфозы произошли с ним очень
давно, еще в древнем Риме, но и сегодня они представляют интерес.
Еще в IV--III веках до нашей эры в Риме среди других богов и богинь
почетом пользовалась супруга Юпитера, Юнона-Монета, то есть Юнона-Советчица.
К ее оракулам, то есть к предсказаниям, составлившимся жрецами, прибегали во
всех затруднительных случаях государственной жизни. Во время тяжелой войны с
эпирским царем Пирром (281--276 гг. до н. э.), говорит предание, смущенные
неудачами римляне запросили богиню Монету об исходе войны. Больше всего их
волновал вопрос, где добыть денег для защиты государства.
Всеведущая богиня успокоила свой народ, заверив его, что средства
найдутся, лишь бы Рим вел борьбу справедливо, угодными богам приемами. В
благодарность за такое предсказание (которое к тому же и сбылось) римляне
разместили мастерские, чеканившие деньги, на территории храма Юноны-Монеты и
стали на выпускаемых денежных знаках выбивать ее изображение. В скором
времени благодаря этому металлические кружки с образом Монеты стали сами
именоваться "монетами" (как много столетий спустя червонцы с головой
Наполеона -- "наполеондорами" или царские кредитные билеты с портретами
Екатерины II -- "катеньками"); уже в речах Цицерона мы встречаем это слово
как в значении "деньги", так и в значении "монетная фабрика", "монетный
двор". Видите, что произошло и здесь: слово "советчица" стало значить
"богиня Советчица", а затем это собственное имя опять стало нарицательным,
но уже с совершенно иным значением.
Такие "приключения слов" повторялись постоянно на протяжении всей
истории человечества и у всех народов, но особенно пышным цветом расцвели
они с наступлением капиталистического периода в жизни общества, когда все
сильнее стали влиять на нее такие силы, как соперничество в торговле --
конкуренция, как реклама. Раньше изобретателей и производителели разных
товаров мало беспокоило, будут ли люди знать их имена; теперь это стало
очень важным условием обогащения. И вот, примерно с середины XVIII века,
всевозможные вещи-новинки, носящие имена своих творцов (точнее -- их фамилии)
посыпались градом.
Вы говорите слово "силуэт", подразумевая под ним очертания того или
иного предмета, и вам в голову не приходит, что вы таким образом принимаете
участие в веселых издевательствах современников по адресу одного из
министров финансов в дореволюционной ранции XVIII столетия. Так сказать -- в
его "травле". Между тем это так: финансист Этьен (Стефан) Силузтт возбудил
негодование дворянства своей бережливой скупостью. Он всячески сокращал
расходы двора, заменял дорогие товары дешевыми суррогатами, экономил на чем
мог. Против него восстали, его свалили и, издеваясь над ним, стали называть
его именем все дешевое, недоброкачественное, поддельное. "Силуэттовскими
портретами" оказались и те, сделанные в одну черную краску, контуры,
профили, которые по тени на стене набрасывали за гроши странствующие
художники Парижа, кое-как заполняя легкое очертание тушью. "Если ты беден,
вместо дорогого портрета в красках закажи себе портрет а ля Силуэтт,
по-силуэттовски..."
Прошли годы; забылись и имя и бурная карьера господина Этьена Силуэтта,
а слово осталось, перешло в другие языки, приобрело целый ряд новых
значений... И когда вы сейчас говорите: "Силуэт Эльбруса рисовался на
освещенном с юго-востока небе", -- нк вам и никому в голову не приходит, что
это могло бы означать: "На фоне неба рисовался министр финансов Людовика
XV".